Анна ценила галерею Глэдстоун. Для начинавшего художника возможность почувствовать в выставке, которую устраивала Натали Ирвинг, была не просто долгожданным стартом карьеры, данная возможность позволила до этого неизвестным художникам и артистам соприкоснуться с совершенно другим, чуждым для них, миром. Тот мир был полон влиятельными людьми, он пах деньгами, кокаином и шоколадными трюфелями. Благо для Анны, то было не первое знакомство с индустрией, и она видела нью-йоркскую тусовку насквозь. Дело даже не в том, что она без труда читала мысли этой шушеры – будь она самым простым человеком, Вессер бы нутром чувствовала ту гниль, что сочилась через их кожу. К примеру, известная Натали Ирвинг была Наташей Ракетиной, заурядной ведьмой из Подмосковья, которая умудрилась выйти замуж за американского дипломата. Её известный гости и богатые покупатели – похотливые развратники и растлители. Анна до сих бросает дрожь при мысли, что буквально вчера она приветливо беседовала с Джеффри Эпштейном, когда тот перебирал в голове имена малолетних девочек, с которыми ему хотелось провести вечер. По левую сторону от последнего стоял небезызвестный принц Эндрю, член английской королевской семьи, который активно жался к молоденькой модели, и та игриво щебетала в ответ, правда взгляд у девушки испуганный и растерянный. Она звала на помощь, но всем было наплевать. И даже Анна, что так часто оказывалась в подобных ситуациях, равнодушно прошла мимо.
Неприятные мысли позли в голове как назойливый слизень. Она с тоской рассматривала собственную картину (на новой выставке Ирвинг, Вессер наконец-то решила поделиться своей живописью, нежели привычными скульптурами). На полотне – девочка-подросток, не старше пятнадцати, что готовилась принять ванну. В картине не было ничего сексуального или эротичного – то был практически бытовой, но такой интимный момент, который разделяли между собой миллионы женщин, живущих на этой планете. Полотно уже было продано, покупателем оказался никто иной, как Джеффри Эйпштейн (что совсем не удивило Анну). Художница поморщилась, представив какие животные инстинкты вызывало в мужчине данное полотно.
От мерзости собственный мыслей отвлёк приятный голос. Анна развернулась и встретилась глазами с молодым мужчиной, Роберт и Анна познакомились пару лет назад на одной из её выставок в Сан-Франциско. Гордон Анне нравился – он был слегка манерным, впрочем, она не ожидала ничего другого от художественного критика, но в целом приятным малым, который всегда мог развлечь нефилимку интересной беседой.
Роберт был не один – по левую сторону от критика стоял молодой парень, державший в руках видеокамеру. Анна слегка опешила, не ожидав появление представителей прессы, но всё же приветливо кивнула незнакомцу в ответ на его улыбку.
- Здравствуй Роберт! Какая неожиданная встреча! – вполне искренне порадовалась Анна. Она уже около получаса ждала появление Ирвинг. Владелица галереи организовала встречу с Вессер по поводу продажи её картины, но сама не отличалась особой пунктуальностью.
- Ах та картина… - Анна глянула в сторону полотна, что было куплено Эпштейном, - она называется «Прощанье с детством». Это то мимолётное мгновение, когда ты впервые остаёшься наедине с собой и понимаешь, что детство уже позади, и ты на пороге нового откровения, я бы даже сказала, первого осмысления собственной зрелости. 
Анна с лёгким раздражением глянула на элегантные наручные часы, понимая, что Наталья совершенно забыла о назначенной встрече.

Вопрос художественного критика застал врасплох. На миловидном лице Анны мелькнула тень – болезненное напоминание поломанного детства, которое не смогло смыть никакое количество транквилизаторов, наркотиков или дорогого алкоголя. В мыслях появилось отчётливое воспоминание, словно весь тот ужас произошёл буквально вчера – она до сих помнит багровую, как вино, кровь, что в ярком всплеске окрасила дорогие обои золотистого цвета, которые с такой тщательностью и заботливостью выбирала София Вессер, несостоявшаяся голландская актриса. А ещё Анна помнит кусочек головного мозга, что с неописуемой грацией приземлился на дубовую столешницу письменного стола. Эйб Хоффманн любил тёмное дерево – это была единственная часть интерьера, которую так и не дал изменить своей пустоголовой благоверной. Пустоголовой? Впервые это выражение приобрело такой мрачный окрас…
- Простите… - Анна вздрогнула, - не могли бы вы повторить своей вопрос?
….а…. когда я стала взрослой? В одиннадцать лет. К сожалению, обстоятельства «взросления» рассказать я не смогу. Будет слишком мрачный разговор для вашего видео-интервью, - она была уверена, что Роберт инсинуирует ситуацию, в которой она станет жертвой растлителя. Впрочем, всё лучше, чем рассказывать прессе о своих настоящих детских печалях.
- Место на картине вполне реальное, это моя бывшая детская в родительском доме. Я предпочитаю рисовать с натуры или с реальных локаций, к сожалению, моё воображение всегда плохо работает с отсутствием визуальных деталей, - Анна мягко улыбнулась.
- Вопрос не на камеру… а вы случайно не видели Натали Ирвинг в галерее? У нас намечалась встреча, боюсь, она опаздывает, и я больше не могу её ждать. Если Натали появится после моего ухода, Роберт, не сможете ли вы ей передать, что я заходила? - художница вновь недовольно глянула на наручные часы.
- Извините, мне придётся несвоевременно завершить это спонтанное интервью, я попытаюсь ей позвонить перед уходом, - Анна виновато пожала плечами и жестом указала на громоздкого вида мобильный. Тонкие пальцы быстро пробежались по кнопкам, пытаясь найти номер Натальи. Через секунду Анна уже прижимала к щеке трубку сотового, как неожиданно услышала звук играющего неподалёку рингтона. Писклявая полифония звучала где-то по соседству. Вессер оглядела галерею – та была практически пустой.
- Натали? Вы здесь? – громко проговорила Анна, стороной обходя Роберта и его оператора.
- Натали? – женщина подошла ближе к одной из белых дверей, что была по левую сторону от троицы. Рингтон стал ещё громче. Анна деликатно постучала. Не услышав ответа, женщина повернула ручку, приоткрыв дверь…. И вскрикнула. Анна в шоке выронила телефон, от чего «чёрный кирпич» Нокии с глухим стуком упал на мраморный кафель.
- Роберт звоните в полицию… – дрожащим голосом произнесла Анна, - Натали…. Она…. – художница не договорила, только указала пальцем в сторону открытой комнаты. А там – на белоснежном мраморном полу находилась Наталья Ирвинг в луже собственной крови и зияющей дырой посреди женской груди.

Анна Вессер - нефелим третьего поколения, существо со сверхъестественной силой, венец эволюционного процесса на Земле, да таких как она ничем не испугать! Тем более уж чьим-то трупом - подумал бы какой-нибудь мимо проходящий созерцатель. И, к сожалению, наверняка бы ошибся. Анна, не смотря на свою непосредственную мифическую природу, прежде всего была неопытной и впечатлительной художницей. По сравнению с другими представителями её вида, сорок прожитых ею лет сравни младенчеству, а скудный жизненный опыт, большую часть которого она провела в дурмане алкоголя и средней тяжести  наркотиков, был не весомее пылинки. Поэтому, увидев лежащую на мраморном полу Натали, в луже собственной крови, Анна была не просто шокирована, а скорее даже напугана. То была её вторая встреча со смертью, первую – она помнила слишком хорошо и невыносимо отчётливо.
Пребывая в состоянии шока, Анна не заметила, как видеооператор, с которым работал Гордон, аккуратно обошёл её стороной и начал внимательно снимать художницу. Холодная линза видеокамеры сначала сфокусировалась на бескровном лице Натальи, а после объектив сместился не на менее бледную Анну. Анна через несколько мгновений сумела всё-таки стряхнуть напавший на неё ступор как услышала голос Гордона – критик скрылся за дверью, произнеся что-то нечленораздельное напоследок. Молодая женщина растеряно посмотрела на его знакомого.
Телефон? Её?
- Ах… телефон, да… - Анна подняла уроненный ею мобильный, который оказался в опасной близости от той самый лужи крови, что расползлась под Натали. Ирвинг любила белое и сегодня не изменила своей привычке – на владелице галереи красовался дорогой брючный костюм белого цвета. По всей видимость Шанель. Наталья любила французских кутюрье.
- Может, вы позвоните? – Анна протянула Брайану свой сотовый телефон. Честно говоря, женщина даже не знала кому звонить. В скорую? Полицейский участок? А ко всему Наталья Ирвинг, в девичестве Ракетина, была самой настоящей ведьмой. Анна была настолько далека от магической жизни Нью-Йорка, что даже не знала, как осведомить Окружной Совет о произошедшем преступлении. В голове пронеслась назойливая мысль о том, что отец наверняка бы знал, как вести себя в подобной ситуации. Ведь тому за пятьсот лет жизни было не привыкать к трупам, как бы зловеще это не звучало.
- Больше коллега… - на выдохе ответила Анна, отворачиваясь. Смотреть на тело Натальи больше не хотелось.
- Я часто выставлялась у неё в галерее. Она всегда находила покупателей на мои работы, - тихо продолжила молодая женщина, неожиданно подумав о том, что со смертью Натальи накроется продажа её последней картины. А с деньгами у Анны было нынче туго. Всё до последнего гроша потрачено на поиски сына.
- А вы знаете, что мы должны делать? Ждать полицию? – только одним этим вопросом Анна продемонстрировала дикую неосведомлённость о том, как работает «настоящий» мир, который она с такой тщательностью избегала.
Анне было очень неуютно. Она в надежде посмотрела на молодого человека, наивно полагая, что тот каким-то волшебным образом разрешит жуткость сложившейся ситуации.