Doomsday 1999. What’s the verdict? |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Doomsday 1999. What’s the verdict? » Прошлое » Summertime in Georgia
[indent] Время, место: Атланта, штат Джорджия; 1970 год, июнь
[indent] Участники: семейство Хоффманн в полном составе (София, Эйб и Анна)
[indent] События: повседневная жизнь не самых рядовых жителей штата Джорджия
[nick]Sophia Vesser[/nick][status]A crazy one[/status][icon]https://i.imgur.com/7JVh5FE.jpg[/icon][stat]<a href=http://doomsday1999.rusff.me/>София Вессер</a><b><br>Человек</b><sup> 34</sup><br>Домохозяйка, бывшая актриса, любительница бриджа и экспрессо-мартини</center>[/stat]
Отвечать на вопросы Эйба Анна не хотела. Боялась. Боялась признаваться в том, что Софии становилось хуже с каждым днём. Одно дело забытый завтрак или пропущенный урок балета – другое заставить собственного ребёнка уличить ни в чём неповинного работника шоппинг-мола в растлении малолетних. Анна сглотнула, посмотрев испуганными глазами на отца. Она не знала как подобрать слова и рассказать о том, что заставила её сделать София… в свои одиннадцать, маленькая Анна хорошо понимала концепцию лжи и то, что это был нехороший поступок, который раз и навсегда сменил курс жизни того несчастного бедолаги. Девочка выдохнула, пытаясь собрать свои спутанные мысли.
- Мама… - Анна запнулась, не успев договорить. После последовала короткая перепалка с шофёром, что хотел вызвать то ли медиков, то ли полицию. Девочка испуганно поглядела на покорёженный крайслер цвета тёплой карамели. Только сейчас со стороны, она поняла, насколько опасной была очередная выходка Софии. Смятый капот, из которого выползали клубы белого дыма, мерцал в лучах летнего заката.
Маленькая Анна не понимала тех демонов, что тяготили мать, но она была достаточно взрослой для того, чтобы осознать – на сей раз София Вессер зашла намного дальше дозволенного.
- Мама попросила меня наговорить на охранника в шоппинг-моле – как на одном духу выпалила девчонка, отвернувшись от отца, пытаясь скрыть пылающие от стыда щёки.
- Я соврала, что он ко мне приставал, - Анна перешла на шепот, надеясь, что шофёр Эйба, шестидесятилетний Майк Редди, не услышит слов девочки.
- Мама сегодня страннее обычного, пап, - тихо продолжила Анна, - она думала, что мы в Париже… в Париже, который во Франции. Не тот который в Техасе, - девочка решила уточнить на всякий случай, вдруг Эйб мог запутаться. Дополнительные уроки по географии и истории, на которые мистер Хоффманн тратил баснословные деньги, явно не прошли даром.
- Да, мы обедали. Мороженным! - но в ответ желудок ребёнка предательски заурчал, сообщив окружающим, что его обладательница помимо упомянутого мороженного ничего сегодня на самом деле не ела.
Анна хотела что-то ещё добавить, но не успела – из большого каменного дома послышался звон. Звон разбитого зеркала. Анна то ли испуганно охнула, то ли всхлипнула, глаза ребёнка по-прежнему заплаканные, но теперь в них блеснула какая-то несвойственная ей упорность.
- Мама! Мама! Ты поранилась? – девочка вывернулась из-под крепкой хватки руки Эйба и ринулась к дому.
София стояла посреди широкого холла – по центру старинный овальный стол на одной ножке, на котором красовалась необъятных размеров ваза из китайского фарфора. Позади широкая дубовая лестница, а по левую сторону от женщины высокое зеркало в позолоченной раме или то, что от него осталось. Мириады осколков были рассыпаны на дорогом паркетном полу. В руках София сжимала небольшую бронзовую статуэтку, то была кульминация её кинематографической карьеры, когда она выиграла награду за лучшую второстепенную роль в малобюджетной драме. Совершенно неожиданное и определённо незаслуженное признание американской гильдии актёров.
София словно не заметила застывшую в дверях дочь и с силой бросила статуэтку в сторону зеркала или точнее зияющей вместо него пустоты. Женщина оступилась и негромко вскрикнула, почувствовав, как острый осколок вонзился в нежную пятку. На пол тут же брызнула яркая капиллярная кровь.
- Мама! Ты в порядке? – рассеянный взгляд Софии наконец-то сфокусировался на дочери.
[status]A lonely child[/status][icon]https://i.imgur.com/c9xgh5P.jpg[/icon][stat]<a href=http://doomsday1999.rusff.me/viewtopic.php?id=45#p373>Анна Вессер</a><b><br>Нефилим, III</b><sup> 11</sup><br>Ученица начальных классов</center>[/stat]
Париж… Париж! Но не который в Техасе, а который оригинальный – с багетами и мимами. Он, конечно же, знал, что мыслями его Крошка София давно уже обитала где-то далеко-далеко за пределами нынешней широты, но… Господи, от творящегося идиотизма непреодолимо хотелось взвыть. Громко и настолько пронзительно, чтобы у их соседа – полоумного старика судьи Гарфилда вновь возникло это труднообъяснимое желание выскочить на лужайку без штанов, но с Remington 870 28-го калибра и разобраться с той ноющей псиной, которую хозяева не посчитали нужным кастрировать, а значит самое то – пристрелить.
Зачем он вообще женился? И София, раз уж так сильно его ненавидела, зачем продолжала мучить себя им? Деньги? Ну, может, и деньги. Хотя он и так дал ей больше, чем она могла потратить за три жизни, в четные дни попивая игристое где-нибудь под небом Парижа, в нечетные – все то же самое, но под облаками Венеции, Мадрида, да хоть бы и – жест очень в ее стиле – перманентно бунтующего Пуэрто-Рико. И хотя для совпадения мыслями с его златокудрой несостоявшейся дивой требовалось пройти лоботомию, кое-что казалось непреложным и истинным – не ради Анны, она терпела его не ради Анны. В сущности дочь София никогда не любила. Точнее испытывала к ней нечто близкое, когда Анна была этакой умилительной, большеглазой мини-копией Твигги. Мини-копией Твигги не в силу особенностей детского организма, но потому что Крошка София с пугающей периодичностью забывала, что детскому организму, причем за день, как минимум, трижды, требовалось нечто помимо не таких уж и частых сюрпризов вроде сахарной ваты или сладкой газированной воды.
Она заставила Анну обвинить охранника в… Боже! Господи! Не будь он – проживший почти шесть веков нефилим – единственным шансом Анны вырасти более-менее психически здоровой личностью, сам бы подал против Софии иск. Сексуальное домогательство – это же так несерьезно и мило! Ну да, ну да, ну да, а сифилис, стало быть, всего лишь разновидность крапивницы.
Он устал, чертовски устал верить, что семья – действительно главное в жизни. Но ради Анны, безусловно, потерпит. И однажды, может быть, убедится: ее рождение все-таки не было колоссальной, грандиозных масштабов ошибкой.
В доме что-то разбилось. Анна сбежала. Эйб – до боли, до красных полос на коже растирая виски и глазницы – коротко, тихо взвыл.
— Сэр?
— Да, Майк?
— Я ведь… ничем не смогу помочь вам?
— Ну почему же?! — неожиданно весело и широко осклабился Абрахам Хоффманн, проживший почти шесть веков нефилим. — Можешь, Майк! Можешь! Беззастенчиво солги мне. Скажи – и так, чтобы я поверил! – что ты никогда прежде не видел такой красивой и такой… а-а-а-хрененно счастливой семьи! Как думаешь, выйдет?
— М-м-м…
— В любом случае, Майк, благодарю за попытку.
— Анна, не надо, не подходи к маме, — опуская ладонь на плечо девочки, спокойно, но требовательно произнес Хоффманн, не сводя глаз с Софии. — Софи…
Да пошла бы она к черту!
— А вообще, — с той же нездоровой, лихорадочной бодростью, с которой недавно говорил с шофером, произнес Хоффманн, разворачивая к себе дочку. — Поедем куда-нибудь перекусим? Маме сейчас лучше побыть одной.
Судя по взгляду, сфокусированному на дочери, София медленно, но приходила в норму. А в этом состоянии была еще хуже, чем в том, когда представляла себя Ритой Хейворт или Ланой Тернер.[icon]http://forumstatic.ru/files/001a/c2/6e/47333.png[/icon]
Отцы и дети. Матери и дочери. Вопрос вечный. Вопрос старый, старый как само человечество. Абрахам Хоффманн, нефелим, разменявший пятое столетие, редко в чём-либо ошибался. Но сегодня, по всей видимости, был тот венценосный день, когда он всё-таки ошибся. Ведь, правда, со стороны казалось, что витающая в облаках прекрасная, как лазурный берег Ниццы, София не любила дочь. Ни один здравомыслящий родитель не будет кормить своего единственного ребёнка вместо обеда мороженным, а потом требовать обвинить совершенно незнакомого человека в растлении. Но в спутанной головке Софии всё же гнездилось то всепоглощающее чувство материнской любви. Прада, у обычной матери оно походило на тёплый и могучий океан, но в исполнении Софии то был скорее индийский удав, готовый задушить своей любовью до смерти, причём в буквальном смысле.
Наверное, именно здесь и сейчас в Анне родилось то чувство болезненной неприкаянности, что мучило её все взрослые годы – ей так сильно хотелось быть любимой Софией, что девочка была готова пойти на любые глупости, даже на те, от которых было невообразимо страшно.
Вот и сейчас вместо того, чтобы испугаться, она хотела ринуться ей навстречу и обнять Софию – мама казалась такой потерянной, словно та была брошенным на произвол судьбы котёнком. Но твёрдая рука отца, которая решительно опустилась на плечо девочки, не позволила Анне даже шевельнуться.
Анна глянула на Эйба. Слёзы уже высохли, только в уголках мягких карих глаз блестели маленькие капельки, словно росинки на весенней траве.
- Папа, как же так… мы её одну оставим? А если она поранится? – девочка с тревогой поглядела на мать. Взгляд Софии стал более осмысленным – сбежавшие на мгновение (длиною в день) шестерёнки наконец-то удосужились вернуться в её голландскую черепушку.
София охнула, лицо женщины скривилось в болезненной гримасе, когда та пыталась вытащить застрявшей в пятке осколок. Вессер пошатнулась на одной ноге, но не упала, опёршись свободной рекой о стену, которую украшали модные золотистого цвета обои. София любила тратить деньги, в особенности на себя и интерьер. Обстановку дома Хоффманнов даже сняли для одного из самых новомодных журналов Атланты, настолько хорош был вкус голландской актрисы.
- Эйб, поможешь… - женщина показала ладонью на пятку, из которого по-прежнему торчал соколок. Пусть София не совсем понимала тот в мир, в котором жил её супруг и то, кем он являлся, но осознавала, что способности господина Хоффманна были весьма неограниченными и удивительно полезными. Поначалу они её забавляли, он был отличным фокусником, от которого волнительно кружилась голова. Правда, с годами головокружение превратилось мигрень, а волнение – в отчётливый и всепоглощающий страх неизвестного.
Женщина читала в его лице усталость, даже отвращение. София прикрыла глаза, прислонившись спиной к стене. Да, она согласилась бы с ним – зрелище было отвратительным. Но это была дорогая цена, которую она готова была платить за ясность мысли. Недешёвый и титулованный психотерапевт, что так с неохотой посещала София, был сторонником медикаментозной терапии, только вот от прописанного коктейля таблеток голландку постоянно тошнило, да ко всему мысли словно покрывало периной – тёплой и удушливой. Куда приятнее было смотреть как красные пилюли смывало в туалете…
- Эйб, пожалуйста. - тихо повторила блондинка, - мне правда больно… - а кому в этом нечастном трио было хорошо?
[nick]Sophia Vesser[/nick][status]A crazy one[/status][icon]https://i.imgur.com/7JVh5FE.jpg[/icon][stat]<a href=http://doomsday1999.rusff.me/>София Вессер</a><b><br>Человек</b><sup> 34</sup><br>Домохозяйка, бывшая актриса, любительница бриджа и экспрессо-мартини</center>[/stat]
— Больно? — выгибая брови, неприятно осклабился Абрахам Хоффманн, не убирая руки с плеча Анны. — Да, София, ты чертовски права – больно. Так бывает, когда ходишь по стеклам.
Или по углям. Сложно сказать, что именно его Крошке Софии доставляло большее, хотя при любом раскладе не очень здоровое удовольствие – хождение по стеклам или пляски на углях – однако же в том факте, что самобичевание было неотъемлемым и, вероятно, излюбленным ритуалом ее не отличавшегося разнообразием даже в плане выбора коктейлей на ужин, обед и завтрак повседневного графика, Абрахам Хоффманн давно и нисколько не сомневался. А ведь он действительно мечтал, чтобы она была счастлива и, как бы усиленно не вспоминал, не мог припомнить за собой ни одного такого греха, который толкнул бы ее на путь разрушения психики, между прочим, в ее жизни тоже - единственного ребенка и, разумеется, пьянства.
Трудно представить, но данность есть данность - драгоценной супруге Абрахам Хоффманн практически не изменял, а это прямо-таки нонсенс, сенсация, неведомый доселе подвиг для человека его ранга. Что ж, вероятно, некоторые просто не созданы для пресловутого семейного счастья.
На самом деле он знал, всегда знал, зачем предложил Софии выйти за себя замуж – карьера сенатора. В довесок к идеальному сенатору полагается такая же идеальная семья, а кто, как не София мог улыбаться настолько чисто, искренне и лучезарно, что сами собой всплывали эти дурацкие ассоциации с ангелами? Ангелами! И пусть ни одного лично Хоффманн не знал, по некоторым косвенным признакам вполне справедливо догадывался - в жизни гребанные ангелы были теми еще лицемерными, эгоистичными мерзавцами. Потому что, если бы не были, уж наверное он бы знал, как сделать так, чтобы его жизнь – пусть и не совсем настоящая – не трещала по швам и не разваливалась при каждом шаге.
Временами он был уверен, что любит Софию, временами – что «он» и «любовь» - понятия, сами по себе не признающие взаимного или хотя бы параллельного сосуществования.
— Боже, — тихо выдохнул Хоффманн, осторожно сжимая плечо Анны и все-таки отстраняя девочку от себя. — Милая, побудь где-нибудь рядом, чтобы я тебя видел, пока я помогу маме?
Возможно, он бы возненавидел Софию и сделал бы это с радостью, одна беда – любовь была не единственной запретной тайной, кажется, абсолютно недоступной не столько для человека, сколько для существа его ранга.
— Держись за меня, — распорядился Эйб, подхватывая Софию на руки, чтобы максимально бережно донести до дивана.
— Расслабься, — добавил Хоффманн, усаживая жену на диван, сам опустился на пол и, осторожно, двумя пальцами извлекая осколок из пятки, просто прижал ладонь к коже – рана мгновенно затянулась сама.
И какая досадная жалость, что для ран нематериального характера вся его волшебная магия была не эффективнее припарки для полежалого мертвеца.
— Я не стану спрашивать, думаешь ты головой хотя бы изредка, — на грани слышимости продолжил Хоффманн, по-прежнему сжимая ногу Софии в ладонях. — Но будь уверена – если ты не возьмешь себя в руки прямо здесь и прямо сейчас, я… подам на развод и не сомневайся, Анну ты не увидишь вплоть до ее совершеннолетия. Даже в бинокль. Даже на фотографиях. И нет, я не угрожаю. Я боюсь… Я боюсь тебя. И того, во что ты можешь превратить Анну. [icon]http://forumstatic.ru/files/001a/c2/6e/47333.png[/icon]
Эйб Хоффман в её глазах массовик-затейник, искусный оратор, чьи речи будоражили сердца присяжных на очередном громком деле, которым занималась его юридическая контора. Нынче он фокусник, волшебник-целитель, способный одним мановением руки избавиться от кровоточащей раны. Когда Эйб аккуратно извлёк осколок из пятки, София поморщилась. Он, конечно, мог простым щелчком пальцев избавиться от мгновения боли, но не захотел. Не захотел потому, что не заслужила. София смутно понимала, что их семейная жизнь напоминала медленную вялотекущую агонию, где иногда появлялись удивительные затишья – украденные моменты незаслуженного счастья. Пожалуй, они были плохой парой – было в Эйбе и Софии что-то абсолютно несовместимое, и эта природная асимметрия прежде всего и держала их вместе, подарив миру чудесного ребёнка. Видела ли София, что она творила с Анной? Когда с каждой вскользь брошенной фразой или холодным упрёком, забытым ужином или неразумной ложью, от маленькой Анны Хоффманн отламывался кусочек цельного и здорового разума? Нет, София Вессер не отличалась такой наблюдательностью. Зигмунд Фрейд в своё время указывал, что именно наследственность была одним из важных корректирующих факторов человеческой судьбы – гены не обманут. Если безумие в крови – от него не спасёт даже магия, принесённая в этот мир таинственными и непостижимыми Божьим посланниками.
Боль прекратилась, София озабоченно поглядела на Эйба. Наверное, ему иногда казалось, что у него двое детей – взрослая не по годам Анна и капризная, хуже любого грудничка, София. Прада, ребёнком она себя не считала. Проблемным соседом и отвратительной супругой - всегда пожалуйста. Мать Софии, высокая худосочная голландка по имени Ева, поджала бы губы и осудила дочь. Еве казалось единственная цель для существования женского пола – материнство и супружеские обязанности. Как видится, София потерпела фиаско в обеих стезях.
- Ты не посмеешь, - прошипела София, голос у женщины задрожал. Да, как он смеет угрожать ей тем, что отнимет дочь! Она ведь для неё единственная возможность вырасти нормальным человеком (иронично, но София искреннее считала, что связи Эйба… кхм… со сверхъестественным приведут Анну к ранней смерти).
- Она тебя возненавидит на всю оставшуюся жизнь! Да, посмотри ты на неё… она и так настрадалась! – София глянула в сторону дочери. Анна послушно стояла в стороне, пытаясь понять о чём полушепотом разговаривают родители. На лице дочери застыло выражение глубокой тревоги. Голландка осеклась. Неожиданно ей стало по себе. По всей видимости, то было ей плохо знакомое чувство вины.
- Хорошо… - едва слышно ответила женщина. И закрыла лицо руками – то ли от стыда, то ли от внезапно накатившей усталости. Эйб, по-прежнему сжимал её пятку. Она никак не могла разобрать оказывал ли этот тактильный контакт с супругом успокаивающее действие или наоборот.
София отвела ладони от лица – глаза женщины были абсолютно сухими.
- У меня просто сегодня разболелась голова, - блондинка виновато улыбнулась, - ты же знаешь какими у меня бывают мигрени… они, правда, меня иногда сводят с сума… - какой бы жалкой не казалась эта ложь, в глубине её слов таилась крупица настоящей правды.
- С мамой всё хорошо? – нетрепливо поинтересовалась Анна, переминаясь с ноги на ногу. Ребёнок, не послушав отца, подошёл ближе. Разглядывая голую пятку матери.
- Ух ты… как это у тебя получилось? – с неподдельным любопытством в голосе спросила Анна. Как и София, маленькая девочка была не посвящена в детали той таинственной жизни, что вёл Эйб.
Может это был неудачный воспитательный приём – Анна знала только то, что её объединяло нечто необъяснимое с отцом, то, чего не было у мамы. Имея хорошие познания в географии и вообще будучи прилежной ученицей, она полагала, что отличительным признаком было простое наличие итало-сицилийской крови в венах, но как показала практика, предположения одиннадцатилетней девочки оказались далеки от правды.
[nick]Sophia Vesser[/nick][status]A crazy one[/status][icon]https://i.imgur.com/7JVh5FE.jpg[/icon][stat]<a href=http://doomsday1999.rusff.me/>София Вессер</a><b><br>Человек</b><sup> 34</sup><br>Домохозяйка, бывшая актриса, любительница бриджа и экспрессо-мартини</center>[/stat]
— Я не посмею?! — ахнул Эйб, скалясь, проводя языком по зубам, пальцами левой руки – от стопы вверх по лодыжке Софии и, наконец, накрывая ладонью колено.
— О-о-о, еще как посмею! Я ведь гребанный чудотворец! — громче, чем следовало шипел Эйб, вжимая пальцы в колено жены до ямок и бледных пятен на коже – нет, он не собирался сделать Софии больнее, чем было до этого, просто очень хотел поверить – в этой потерянной женщине по-прежнему оставалось что-то живое: кровь в венах, блеск в глазах и хотя бы тень или даже подобие тени любви в сердце. Не к нему, разумеется, к Анне. И чтобы любовь эта была настоящей, той самой – от сердца, а не когда-то подсмотренной у сценаристов комедий для неудачников и неудачниц из разряда «Семейки Брейди».
Несмотря на отсутствие именной звезды на голливудской Аллее, София Вессер была не самой бесталанной актрисой и оставалось надеяться, его Крошка София видела в Анне нечто большее, чем отличную возможность опробовать себя в новой роли – роли матери для маленькой, действительно не очень-то и счастливой девочки.
— Если сильно постараться, я могу вообще все на свете, — одергивая руку и усаживаясь рядом с Софией, почти злорадно констатировал Эйб:
— Даже позволить Анне ненавидеть меня до конца жизни, но при этом жить более-менее нормально, не видя в какую жуткую пропитую развалину превращается ее горячо обожаемая мать. И какие мигрени, София?! Какие мигрени! Нет такой мигрени, которая заставила бы взрослого трезвомыслящего человека вынудить собственного ребенка обвинить в сексуальном домогательстве рандомного дядю из торгового центра. Зачем?! Боже, зачем?! Зачем ты это сделала?
Голос Анны заставил Хоффманна смолкнуть. По счастью, страха в голосе дочери не было, только по-детски искренний интерес. Для пробуждения каких бы то ни было особых способностей Анна была пока еще слишком мала, а потому София и Эйб не торопились знакомить девочку с миром, отличным от того, где все самое увлекательное происходит по большей части в торговых центрах.
За прошедшие с момента рождения дочери одиннадцать лет Абрахам Хоффманн III так и не определился, что пугает его сильнее – если Анна вырастет темноволосой копией Софии Вессер или нефилимом третьего поколения. Оба варианта были чудовищны практически в равной степени. И оба говорили о том, что с вероятностью процентов в восемьдесят он, Абеле Натаниони, проживет дольше своего первого и единственного ребенка.
— С мамой все в порядке, милая, — ласково улыбнулся Хоффманн, в следующее мгновение пряча нижнюю половину лица в ладони, сложенные лодочкой:
— А все потому, что твой папа волшебник, — сквозь пальцы голос звучал глухо, слегка загадочно и самую малость загробно.
Почему бы и нет, собственно? Детям ведь нужно во что-то верить, если не в родителей, то хотя бы в чистое, доброе, но, увы, категорически не способное спасти семью волшебство.
— А ты хотела бы быть волшебницей? — опуская руки на колени, сам для себя неожиданно спросил Хоффманн.
Прежде он ни разу не спрашивал ни о чем таком, и только сейчас не без удивления понял – он понятия не имел, чем жил и о чем мечтал его единственный, пусть очень по-своему, но все же любимый ребенок. [icon]http://forumstatic.ru/files/001a/c2/6e/47333.png[/icon]
София Эйба боялась. И не зря – как любое непостижимое для человеческого разума явление, а он был именно физическим и историческим явлением в её жизни, Эйб вызывал в ней бессознательный страх. Но и как всё неизвестное и не совсем понятное, он, ко всему прочему, приятно щекотал нервы. Потому что было непонятно – за очередную выходку он мог угрюмо отчитать, а мог и испепелить. Взглядом. Впрочем, о диапазоне его сверхъявственных способностей София только догадывалась. В маслах он рисовался супергероем или, может, даже суперзлодеем. Персонажем из комиксов, что с таким восторгом и интересом читала Анна. Был ли тот антиподом супермена или злющим врагом Бетмена – вопрос релятивный. А релятивность зависела только от того, по какую сторону баррикад ты находишься от Абеля Хоффманна. София находилась на перепутье – шаг не в ту сторону, и последствия необдуманного решения могли оказать болезненный эффект на её и так весьма шаткую реальность.
- Мне больно, Эйб – на самом деле боль была терпимой, получше того непередаваемого ощущения, что она испытала несколькими минутами ранее. Всё-таки, осколок зеркала в пятке – удовольствие не из лучших.
- Торговый центр? Эйб, что ты говоришь… Анна преувеличивает…. Мы просто нажаловались на плохой сервис… - громким шепотом ответила София. Невпопад. Женщина нервничала. Признаваться в том, что она заставила собственную дочь солгать незнакомцам – само по себе не особо примерное проявление родительской опеки, но враньё о домогательстве - то было нечто из ряда вон выходящее.
София так и не поняла, что в этом было ужасного, и каким образом подобного рода поведение могло повлиять на Анну и её последующее взросление. Охранник-грубиян получил по заслугам! Да как же он посмел спорить с ней, Софией Вессер, да ко всему назвать её «сумасшедшей»?! Голландка реагировала на подобные заявления в свою сторону с особенной болезненностью. Ведь если не признавать реальность собственного психического заболевания, эта действительность перестанет существовать? Софии было намного проще признать «ненормальность» окружающих, чем согласиться с реалиями своего состояния. Она предпочитала жизнь в отрицании. Так было проще, и по-другому она просто не умела.
Договорить не получилось. И, откровенно говоря, она была благодарна появлению Анны. Женщина расслабилась, откинувшись на спинку дивана. Левой рукой София похлопала по вельветовой обивке, приглашая дочь сесть рядом с ней. Анна послушно забралась на зелёный диван, внимательно рассматривая пятку матери. Ни царапины. Ни кровинки. Анна даже позабыла о недавно пролитых слезах, произошедшее полностью овладело вниманием одиннадцатилетней девочки. Она то и дело поглядывала на отца, в глазах читалось недоверие. Неужто это какой-то трюк? В голове ребёнка, причём достаточно умного и любопытного, не укладывалась метафизика произошедшего.
- Волшебник? – Анна невольно улыбнулась. Опять Эйб думает, что она совсем маленькая и ничего не понимает. Анне казалось, что родители позабыли о том, что ей одиннадцать лет и что она вполне самостоятельный индивидуум. Девочка унаследовала то ли от Эйба, то ли от Софии удивительную способность – она не держала зла на окружающих. Разборки в торговом центре провинциального городка, коллизия с могучей ивой, на какое-то мгновение эти весьма неприятные моменты отошли на второй план. Сейчас Анна прежде всего была ребёнком, которая сидела между своим отцом и матерью. Это был тот редкий момент семейного единения (пускай странного и драматичного), которого ей всегда не хватало.
- Конечно, хочу быть волшебницей, - с той же улыбкой ответила маленькая Анна, - папа, раз ты волшебник, то я уже тоже волшебница. Разве магические способности не передаются от родителей к детям? Это ты получается… как Мерлин? Как в той книжке про короля Артура, что ты мне купил? – со свойственной ей методичностью, Анна продолжила расспрашивать отца. Девочка ещё не совсем понимала, но она бессознательно манипулировала разговором – пытаясь отвлечь внимание от «слона в комнате», коим являлся очередной «эпизод» Софии.
- Где твоя борода, папа? Я думала любой уважающий себя волшебник ходит вокруг вот с такой длинююююююющей бородой, - Анна двумя руками продемонстрировала длину бороды. Может, помимо нефелима третьего поколения из неё вырастит маленький манипулятор? Ведь Анне Хоффман было явно у кого учиться!
[status]A lonely child[/status][icon]https://i.imgur.com/c9xgh5P.jpg[/icon][stat]<a href=http://doomsday1999.rusff.me/viewtopic.php?id=45#p373>Анна Вессер</a><b><br>Нефилим, III</b><sup> 11</sup><br>Ученица начальных классов</center>[/stat]
Вы здесь » Doomsday 1999. What’s the verdict? » Прошлое » Summertime in Georgia
